Именно там! Как сообщает историк Иван Сытин, в 1746 году дома возле Сретенского бульвара и Фролова переулка, принадлежавшие нижегородскому архиерею, отошли к Московскому почтамту. В 1783 году почтамт переехал, но двор во Фроловом переулке долго еще именовался «старым почтамтом» и двором, «где почтальоны живут».

Мимо! Во Фроловом переулке. Как сообщает историк Иван Сытин, в 1746 году дома возле Сретенского бульвара и Фролова переулка, принадлежавшие нижегородскому архиерею, отошли к Московскому почтамту. В 1783 году почтамт переехал, но двор во Фроловом переулке долго еще именовался «старым почтамтом» и двором, «где почтальоны живут».

Мимо! Во Фроловом переулке. Как сообщает историк Иван Сытин, в 1746 году дома возле Сретенского бульвара и Фролова переулка, принадлежавшие нижегородскому архиерею, отошли к Московскому почтамту. В 1783 году почтамт переехал, но двор во Фроловом переулке долго еще именовался «старым почтамтом» и двором, «где почтальоны живут».

Увы. Это продавец арбузов. У Гиляровского в книге «Друзья и встречи» есть веселая история о том, как они с Чеховым купили арбуз на углу Тверской и Страстной площади. На улице было холодно, и у Антона Павловича замерзли руки нести арбуз. Тогда Гиляровский с Чеховым отдали его ближайшему городовому, сказав, что внутри бомба.

Точно. У Гиляровского в книге «Друзья и встречи» есть веселая история о том, как они с Чеховым купили арбуз на углу Тверской и Страстной площади. На улице было холодно, и у Антона Павловича замерзли руки нести арбуз. Тогда Гиляровский с Чеховым отдали его ближайшему городовому, сказав, что внутри бомба.

Мимо. :( Это продавец арбузов. У Гиляровского в книге «Друзья и встречи» есть веселая история о том, как они с Чеховым купили арбуз на углу Тверской и Страстной площади. На улице было холодно, и у Антона Павловича замерзли руки нести арбуз. Тогда Гиляровский с Чеховым отдали его ближайшему городовому, сказав, что внутри бомба.

Увы, это блинщик. Бытописатель Иван Кокорев в книге «Очерки Москвы сороковых годов» писал, что блинщик «не дерзает показываться в порядочном обществе», и вспоминал истории, когда уличные торговцы оставляли миллионные состояния наследникам.

Точно, это блинщик. Бытописатель Иван Кокорев в книге «Очерки Москвы сороковых годов» писал, что блинщик «не дерзает показываться в порядочном обществе», и вспоминал истории, когда уличные торговцы оставляли миллионные состояния наследникам.

Увы, это блинщик. Бытописатель Иван Кокорев в книге «Очерки Москвы сороковых годов» писал, что блинщик «не дерзает показываться в порядочном обществе», и вспоминал истории, когда уличные торговцы оставляли миллионные состояния наследникам.

Не угадали! Это дворник! Московские дворники не раз становились героями стихов. Вспомним фрагмент стихотворения Михаила Вольпина, опубликованного в журнале «Чудак» № 2 за 1930 год.

Я — к дворнику: «Как на Плющиху пройти?»,
И он не покрыл меня матом!
И он мне любовно рассказывать стал
(Ну прямо не дворник, а мама!)

Не угадали! Это дворник! Московские дворники не раз становились героями стихов. Вспомним фрагмент стихотворения Михаила Вольпина, опубликованного в журнале «Чудак» № 2 за 1930 год.

Я — к дворнику: «Как на Плющиху пройти?»,
И он не покрыл меня матом!
И он мне любовно рассказывать стал
(Ну прямо не дворник, а мама!)

Угадали! Московские дворники не раз становились героями стихов. Вспомним фрагмент стихотворения Михаила Вольпина, опубликованного в журнале «Чудак» № 2 за 1930 год.

Я — к дворнику: «Как на Плющиху пройти?»,
И он не покрыл меня матом!
И он мне любовно рассказывать стал
(Ну прямо не дворник, а мама!)

Да! Холодные сапожники работали без будок в любую погоду (и в холода), на ходу, с минимумом инструментов. Историк Иван Сытин в книге «Из истории московских улиц» писал о холодных сапожниках, промышлявших на Старой площади: «У стены приютились «холодные сапожники», подкидывающие подметки и набивающие каблуки большими гвоздями, которые назывались «генералами»; заказчики стояли босые тут же около сапожника, дожидаясь исполнения заказа».

Нет! Это были холодные сапожники. Холодные сапожники работали без будок в любую погоду (и в холода), на ходу, с минимумом инструментов. Историк Иван Сытин в книге «Из истории московских улиц» писал о холодных сапожниках, промышлявших на Старой площади: «У стены приютились «холодные сапожники», подкидывающие подметки и набивающие каблуки большими гвоздями, которые назывались «генералами»; заказчики стояли босые тут же около сапожника, дожидаясь исполнения заказа».

Нет! Это были холодные сапожники. Холодные сапожники работали без будок в любую погоду (и в холода), на ходу, с минимумом инструментов. Историк Иван Сытин в книге «Из истории московских улиц» писал о холодных сапожниках, промышлявших на Старой площади: «У стены приютились «холодные сапожники», подкидывающие подметки и набивающие каблуки большими гвоздями, которые назывались «генералами»; заказчики стояли босые тут же около сапожника, дожидаясь исполнения заказа».

Промах. Это сборщик пожертвований. Пункт № 28 инструкции для городовых московской полиции 1883 года гласил: «Сборщикам пожертвований не дозволять ходить для сбора по трактирам и питейным заведениям».

Промах. Это сборщик пожертвований. Пункт № 28 инструкции для городовых московской полиции 1883 года гласил: «Сборщикам пожертвований не дозволять ходить для сбора по трактирам и питейным заведениям».

Точно! Пункт № 28 инструкции для городовых московской полиции 1883 года гласил: «Сборщикам пожертвований не дозволять ходить для сбора по трактирам и питейным заведениям».

Мимо. Это мороженщик! А если возьметесь делать мороженое по нашему рецепту, журнал рекомендует все тщательным образом «перемешать, заморозить» и наслаждаться!

В точку. Это мороженщик! А если возьметесь делать мороженое по нашему рецепту, журнал рекомендует все тщательным образом «перемешать, заморозить» и наслаждаться!

Мимо. Это мороженщик! А если возьметесь делать мороженое по нашему рецепту, журнал рекомендует все тщательным образом «перемешать, заморозить» и наслаждаться!

Не угадали! Это Салтыков-Щедрин — про жизнь и околоточных надзирателей. Цитируем: «Предполагается, что жизнь со всеми «сыграет штуку». Одних — «образумит» окончательно, других — ежели и не «образумит», то заставит глотать «бредни», притворяться, подплясывать, произносить вымученные, исполненные антибредней professions de foi. Именно сама жизнь это сделает, а совсем не околоточные».

Правильно! Цитируем Салтыкова-Щедрина: «Предполагается, что жизнь со всеми «сыграет штуку». Одних — «образумит» окончательно, других — ежели и не «образумит», то заставит глотать «бредни», притворяться, подплясывать, произносить вымученные, исполненные антибредней professions de foi. Именно сама жизнь это сделает, а совсем не околоточные».

Не угадали! Это Салтыков-Щедрин — про жизнь и околоточных надзирателей. Цитируем: «Предполагается, что жизнь со всеми «сыграет штуку». Одних — «образумит» окончательно, других — ежели и не «образумит», то заставит глотать «бредни», притворяться, подплясывать, произносить вымученные, исполненные антибредней professions de foi. Именно сама жизнь это сделает, а совсем не околоточные».

Мимо! Это торговец сушеными грушами, а в бочке рядом, как правило, был компот из этих самых груш.

Мимо! Это торговец сушеными грушами, а в бочке рядом, как правило, был компот из этих самых груш.

Вы угадали! Это торговец сушеными грушами, а в бочке рядом, как правило, был компот из этих самых груш.